Da bestemte jeg meg for å skaffe oss en ny TV

Одиннадцать квадратных метров собственного жилья. Одна комната в малосемейке. Диван-кровать – шикарная вещь, на ночь раскладывается и мы спим как короли, а днём складывается, освобождая два метра драгоценной площади. Шифоньер, куда умудряется поместиться весь наш семейный гардероб и всё постельное. Двухъярусная самодельная детская кроватка, освобождающая ещё полтора квадратных метра. На первом этаже спит годовалая дочь Юля, на втором – трехлетний сын Руслан. Крошечный детский столик с двумя стульчиками и ночным светильником. На одном из стульчиков я сижу по ночам, когда муж работает во вторую смену и расписываю броши.

Раз в неделю, ко мне приезжает мой коллега и забирает готовые работы для дальнейшей дорисовки золотом, покрытия лаком и упаковки. Готовые броши он передает для сбыта тем, у кого есть выход на заграничных покупателей. Я не выясняла, кто заказчики и какая заграница.

Алексей, так зовут моего коллегу-поставщика, платит мне 18 рублей за брошь, чем я абсолютна довольна. В глубине души я считаю, что моя работа этого не стоит, а он мне переплачивает по одной простой причине: Это случилось летом, около четырех лет тому назад, в конце восьмидесятых. Наш отдел главного архитектора КамАЗа, отправили в лес, собирать веточки для корма животным. Конец лета, тепло, кузнечики стрекочут, бабочки голубые кружат стайками вокруг цветов. Мы разделились на пары и разбрелись по лесу. Я с Алексеем оказалась в одной паре. Мы вместе обдирали веточки с кустов и складывали в кучки. Через пару часов погода резко изменилась – рванул сильный ветер и полил тяжелый дождь. Мокрые и веселые мы побежали под дерево. Как только укрылись, нас оглушил гром и блеснула яркая молния. Под впечатлением происходящего я машинально спиной прижалась к Алексею, а он, как и полагается джентельмену, обнял меня за талию и притянул к себе. На какой-то момент жизнь сказала «Стоп!» Я не помню ни дождя, ни дерева, только его горячее дыхание мне в шею и нежные руки на животе. Ах, остановись мгновенье… Тут романтике конец – он был женат, а я замужем.

В прошлом году он пришел ко мне в малосемейку и предложил маленькую подработку, пока сижу в декретном отпуске. С тех пор по ночам я рисую, а днём занимаюсь детьми. Мой мир сжался до песочницы, детской поликлиники и пункта выдачи бесплатного молока детям. Лёша привозит мне деньги, увозит броши. Муж работает посменно, возится в гараже или стоит в очередях, чтобы отоварить талоны.

В то время в очередях стояли практически все и за всем  – за тем, что надо и что не надо. Что не надо тоже покупали, чтобы потом обменять на то, что надо. Называлось это бартером. Ещё одно ходовое слово девяностых. День и ночь стояли, даже когда спали, всё равно стояли. Зимой и летом. Годами. И я иногда стояла, но так как в очередях я часто падала в обморок, родные этой честью меня не особо обременяли.

Ещё в нашей комнате есть старый телевизор: «Аэлита», маленький, черно-белый, воняющий горелой проводкой. Включать его уже опасно для жизни.

Магазины в городе давно стоят пустые и покупать в них больше нечего. В ходу слово достать, а не купить. Подруга достала носки, свекровь – сгущенку, соседи – холодильник. А я уже давно ничего не доставала, зато денег накопила.

И вот я решила достать нам новый телевизор. Я поделилась своей идеей со свекровью, но она её не поддержала. Сказала, что сейчас достать телевизор не возможно, даже по блату. Да и блата у нас такого нету. Вот если бы я встала в очередь в прошлом году, то возможно сейчас я бы его и купила. Только вот год назад денег таких у меня не было.

Не смотря на все приведенные свекровью доводы, достать телевизор мне не расхотелось. Цветной. Чтобы мультики детям.

Долго не размышляя, выделив на операцию «Телевизор», всё что у меня было – 750 рублей,  я уговорила свекровь посидеть с детьми, а сама поехала в магазин бытовой техники.

Стояла ранняя черно-белая весна. На улице холодно и слякотно, когда снег ещё не совсем растаял и не совсем замерз. Подхожу и вижу огромную темную гудящую толпу, обеспокоенных, угрюмых людей. Страшновато подходить, но времени у меня было не очень много. Обещала свекрови через два часа вернуться. Нужно найти Главного. Добрые люди подсказали где его можно найти и я нырнула в центр толпы, где и нашла мужика, огромного, горластого с тетрадкой в руке. Попросила, что бы он внес меня в список желающих. Он записал мою фамилию и присвоил номер 1718. На мой вопрос как долго ждать, он ответил, что не знает. Телевизоров привозят по 7 – 10 штук в неделю, а иногда и меньше. Кому как повезет. Сейчас первым в очереди номер 280.

Зарплаты в то время задерживали, а то что выплачивали хватало, чтобы отовариться по талонам. Я никогда не знала, что такое распределение бюджета и планирование покупок. Нам выдавали столько, сколько положено на человека. И не важно сколько этому человеку лет 25 лет или 10 месяцев. Каждому в месяц полагалось две бутылки водки, 200 грамм сливочного масла и 200 подсолнечного, 500 грамм колбасы или мяса, 500 грамм крупы и так далее. Колбасы, масла и мяса не хватало, а крупа ссыпалась в трехлитровые банки и хранилась на антресолях в общем коридоре. Антресоль была только у нас, ввиду маленького размера жилплощади. Соседке же достался балкон и 15 квадратных метров, что давало ей преимущество в голосе, когда в общественных помещениях, таких как кухня, туалет, ванная и коридор, не соблюдался оговоренный порядок. Каралось всё: кастрюля на чужой стороне плиты, ребенок заползший на вражескую территорию. А если этот ребенок ещё и орет, так, лучше бежать на улицу, пока не успокоится. Натянув на старшего комбинезон, укутав младшую в одеяла, я сползала пешком с пятого этажа. Лифт пятиэтажкам не полагался. Здоровее будут. Потная и испуганная, я катала коляску по двору пока дети не уснут, потом закатывала всех обратно на верх к себе в комнату и валилась без памяти.

Когда мужчина со списком описал мне мою жизнь на ближайшие месяцы – я приуныла. Моё внутренне Я такой план принять категорически отказывалось. Я представила орущих детей, коляску, автобус, потную себя, толпу, список и всё ради телевизора, на который я ещё и год рисовала. Меня охватило чувство клаустрофобии. Я увидела, как сознательно вхожу в помещение, где потолок опускается и я ничего не могу изменить.

Тем не менее в субботу, оставив мужа с детьми, в 10 утра, я явилась на перекличку и услышала хорошую новость, что в понедельник на склад завезут 15 телевизоров.

….

В понедельник у магазина оживленно гудела толпа. Мужик со списком выкрикивал фамилии. Услышав свою фамилию я вздрогнула, окончательно осознав, что нахожусь в системе; я часть этого дурдома; и всё действительно по-настоящему.

Перекличка закончилась. Народ настроился решительно. Сейчас будут брать склад. Те кому уже точно предназначался телевизор, стояли близко к двери, как вкопанные. Мужик с тетрадкой обнюхал каждого.

Я отстранилась от всех, чтобы не свалиться в обморок и стала наблюдать. Смотрю на всё и невольно задаю себе вопрос: а что Я здесь делаю? Зачем мне это надо? Ведь меня дома ждут дети. Я реально хочу терпеть всё это ещё несколько месяцев, а может и год? Когда я думала об этом, моё сжималось сердце и проваливалось в желудок. По щекам пробегали металические наэлектризованные мурашки. Сердце делало ещё один рывок и подскакивало к горлу и застывало комом. Комок был такой огромный, что его не возможно было ни проглотить, ни выплюнуть. А потолок опускается всё ниже и ниже, лестничные пролеты исчезают один за другим. Такое чувство посещает меня каждый раз, когда я приближаюсь к своей малосемейке, когда вставляю ключ в дверь квартиры, когда думаю о соседке. Ну не-е-е-т. То что я здесь в третий раз, уже больше чем достаточно.

Стою и не знаю, что делать. Квартиру я не могу поменять, соседку тоже, но я могу уйти. Ведь могу? Но не хочу! Да и до часу времени полно.

В одиннадцать часов дверь магазина открылась и все, как по команде, ринулись внутрь. Я предполагаю, что большая часть присутствующих, правила знали и репетиции не пропускали. Те кому сегодня телевизор не светил, смиренно разошлись по домам до начала штурма, предполагаю, чтобы не расстраиваться. Остальные же, человек семьдесят – сто процентные обладатели, следующие по списку и кому дома делать нечего, понаблюдать за процессом, контролируя порядок очереди, или контролировать контролирующих – остались. Так что контроль очереди был, как минимум, тройной: справедливый народный контроль. Я осталась, хотя не относилась ни к тем, ни к другим – не хотелось уходить без телевизора и было интересно посмотреть, как это у них там всё происходит.

Толпа густой  жижей перетекала внутрь магазина, а мужик со списком не давал ей разбушеваться и выйти из берегов. Дверь, к которой было не пробиться час назад, стояла свободна. Я не удержалась от любопытства и зашла внутрь. Зал магазина был просторным и почти пустым. Слева от входа сидел мужчина за кассой, весь народ скучковался справа у другого прохода. Дела до меня никому не было. Я прошла в центр фойе, в прошлом это был торговый зал. Я была здесь три года назад. Как же всё изменилось! Одна большая стена, напротив входа раньше вся была заставлена телевизорами. Сейчас это пустые черные дыры. Мне захотелось залезть в одно пустое окошко и только посмотреть, что там внутри и где все телевизоры? Пролезла легко. Чёрная шторка отодвинулась и я оказалась на другой стороне зала: просторный темный коридор. В нескольких метрах от меня я увидела тонкую полоску света, за плотной занавеской. Отодвинув её я оказалась за спиной сотрудницы магазина, которая пропускала очередников. Теперь я видела очередь не с хвоста, а с головы. Я их вижу – они меня нет.

– Кто следущий? – спросила продавщица и вопросительно повернула голову в мою сторону. – Вы?

– Я!?

– Тогда проходите, женщина, не стойте здесь, вы мне мешаете работать! – продавщица вывела меня из укрытия, развернула и толкнула в нужном направлении. Я засеменила по заданной траектории и оказалась в святая святых – на складе. Там стояли коробки и три человека: два продавца и один покупатель. Свободный продавец встретил меня дружелюбно и вежливо спросил, какой телевизор я хочу. «Так я что могу ещё и выбирать!» В качестве компенсации за те муки, через которые мне пришлось пройти, я попросила самый большой.

– 650 рублей, – сказал продавец и дал мне бумажку. – Оплатите в кассе и принесите квитанцию мне, потом я оформлю документы.

– Как ваша фамилия?

– Гильманова.

– Гильманова,  – повторил он и жирным чёрным фломастером написал мою фамилию на коробке.

К кассе выход был только один – через толпу, которую, без угрозы для жизни, преодолеть было практически невозможно. Я пошла обратно к своему секретному порталу. Пролезла – заплатила – опять залезла. Подала чек продавцу и тот оформил остальные документы. И вот она, заветная огромная коробка с моим именем, готовая отправиться домой. Осталось дело за малым – целой и невредимой с телевизором! выйти из магазина. Портал был рассчитан только на меня – маленькую и гибкую. С коробкой я туда не пролезу, задушат прямо в окошке. Придется использовать обычный выход. Немного помешкав, я засунула документы под плащ и плотно застегнулась, стараясь детально не думать о возможных последствиях.

Вцепившись в свою добычу покрепче, я опустила голову к груди, чтобы не было видно лица я поволокла тяжелую, размером с холодильник, коробку к выходу, раздвигая задом народ. Народ, полагаю с завистью, расступался, а я волокла тяжеленную коробку, не поднимая головы, ориентируясь исключительно по ногам. Как долго я пятилась, не знаю, что делать дальше я с трудом представляла, «главное прорваться, да побыстрее, а то свекровь будет ворчать». Вдруг ситуация резко изменилась: кто-то схватил меня за шиворот, отодрав от коробки. Я повисла в воздухе и мысленно попрощалась с жизнью.

– А ты кто такая? – поставив меня на ноги, спросил мужик.

– Гильманова, – ответила я и указала на коробку, подтверждающую мою личность.

– Ты откуда здесь взялась?

– От туда, – указав на склад ответила я и очень честно заглянула ему в глаза.

– Подожди! А ты стояла? – крепко удерживая за рукав, спросил растерявшийся мужик. Услышав этот вопрос до всех дошло – задержан нарушитель! Толпа напряглась и уставилась на меня.

– Стояла! – так же честно ответила я. Ведь стояла же!? – и вопросительно посмотрела на народ в очереди.

Мужик замешкался, а потом ещё спросил: – А почему я тебя не помню?

– Я не знаю. Может шапка у меня была другая. Мужчина, отпустите меня пожалуйста, мне домой надо: у меня маленькие дети одни дома остались, – чуть ли не рыдая взмолилась я.

Не отпускайте её, не отпускайте! Пусть покажет документы на телевизор! – кричали они. – Докажи, что ты стояла!

Ещё секунда и мне конец! Что делать дальше? – не знаю, но домой я должна вернуться во-время и живой.

Тут кто-то сказал, что помнит меня, что я здесь стояла и это на секунду отвлекло внимание мужика от меня. Бросив коробку на растерзание, я вырвалась и быстро, чего никто никак не ожидал, побежала к складу. Свернув за угол, потом за продавщицу, под шторку и в портал. Скандал стоял оглушительный! народ ничего не понял, откуда я появилась и куда подевалась. Выкрикивали мои приметы: белая шапка, коричневое пальто. На улице я машинально сняла шапку и огляделась. Никто меня не преследовал. Проверила документы – документы на месте. Пошла к остановке. Подошел мой автобус и я уехала домой. На часах 12.45 «Господи, как же я вспотела!» Магазин открыт до семи, что-нибудь изменится к тому времени.

Свекровка поохала, решив, что я скорее всего потеряла деньги и уехала к себе домой. Я осталась с детьми ждать мужа с работы. Нужно было вызволять телевизор. Без мужской поддержки мне там не обойтись. К вечеру свекровь прислала на подмогу машину с зятем. На всякий случай я одела другую куртку и серую шапку.

На улице стемнело, телевизоры закончились, ажиотаж спал, толпы как небывало. Осталось человек пятнадцать – те, кто ещё надеялся на удачу, кто купил и хотел перепродать, перекупить, а кто-то ждал машину. Всё спокойно – трупов нет или уже убрали – дверь на склад свободна. Я подошла к продавщице и уверенно заявила права на телевизор.

– Вон он ваш телевизор! – устало сказала продавщица и указала в сторону, где стояла коробка, охраняемая тремя, готовыми кинуться на любого, мужиками. – Только я вам его не отдам, пока не докажете, что вы стояли в очереди.

– А как?

– Как как? Приведите сюда свидетелей и пусть они скажут, что вы стояли.

– Хорошо. Сейчас приведу, подождите немного.

– Да мы и так уже пол дня ждём! – прорычал один из трёх мужиков.

Я вспомнила двух женщин с телевизорами на улице. Решила что это как раз то, что надо! Они удовлетворены и им нет дела до меня, ведь у них уже есть по телевизору. Получив от меня по 50 рублей они с радостью подтвердили что я стояла. Продавщица с облегчением выдохнула, мужики расступились и я потащила свою добычу к выходу.