Vokse til seg selv

Двадцать четыре часа пассажирский поезд сонно телепался по обходным путям и останавливался у каждого запасного столба.

— Думаю, что такие поездки обожают люди, которым нечего делать и в кайф жрать вареные яйца с колбасой, — ныла Элина.

Людмила пообещала, что в следующий раз она будет покупать билеты на фирменный с Казани, так как платить будет Каримов, а не она.

Дотащились до столицы к полуночи. Ещё час добирались до места ночевки. Последние пятнадцать минут шли пешком с увесистыми сумками во всех руках. Людмила держалась бодрячком: она нахваливала свой план и постепенно посвящала в него свою юную спутницу. 

Главным архитектором игры «Каримов — Москва — Миллионы» по умолчанию была Людмила Николаевна Карпова — она же создатель, она же бухгалтер, она же ответственная за успех всего предприятия и миллионы. От Элины требовались знание компьютерных программ и способность общаться на любые темы с любыми людьми. Темы и людей назначала сама Людмила. Она сразу ввела экономный режим и завела общий кошелёк — общий, значит никаких моих денег — только наши. Элина шутила, что это и есть коммунизм: общие дети, общие деньги, общее дело, — а вот мать у них одна, — не шутила Людмила.

— Ну вот и пришли. Вон там свет на первом этаже, видишь? Нам туда. Это бывшее общежитие, сейчас в нём никто не живёт. А Бабваля так и осталась работать, правда не вахтёршей, а охранником. Тётка она хорошая — своя — за ночлег берёт не дорого. Ты главное не пугайся, у неё в каморке немного бардак, но здесь мы только на одну ночь. Она в соседней комнате живет если, что — свистнем.

— Да мне уже всё равно, лишь бы эти сумки не тащить, — от боли в руках Элине хотелось плакать.

Людмила постучала в дверь — дверь тут же и отворилась. Бабваля в распахнутом халате поверх ночнушки особо не суетилась. Она отвела девчонок в свою рабочую каморку и указала на место в углу.

— Кровать здесь иметь не положено, так я вот матрацы со склада, аж шесть штук принесла и кровать для вас смастерила. Будете спать как царевны.

Расположились царевны среди затхлого барахла всех времен и народов, начиная примерно с раскулачивания. Людмила укрыла матрацы и подушки своей простынёй. Элина к барахлу принюхиваться не стала — переоделась в дорожный костюм, обмотала голову своим полотенцем, чтобы тараканы в уши не залезли, укрылась курткой и немедленно уснула. Когда закрываешь глаза, мир исчезает.

Фирма, в которой ещё неделю назад работала Элина, экономила на транспортных расходах и отправляла её в командировки по филиалам и автомобильным выставкам на своих автовозах или в перегоняемых своим ходом автомобилях. Тогда она и научилась спать в любых условиях, при первой удобной возможности и в любых положениях. В машине Элина укладывала голову на ремень безопасности и спала все дороги. Работая ночью на стендах автомобильных выставок, она как-то уснула в просторном багажнике выставочного BMW, свернувшись кульком и подложив под голову пачку рекламных проспектов. Черная бархатистая обивка багажника, запах типографской краски, кожи и мужского парфюма сулили защиту и исполнение любых желаний. Спать было страсть как приятно.

Утром солнце заглянуло в закопченное окно каморки и белесоватым цементным светом осветило весь ужас бытия московской пенсионерки: отклеившиеся коричневые обои закручивались у потолка изнанкой наружу. На железной трубе с шестью кольцами на прищепках висели бывше-красные трухлявые занавески. Щели в окне были законопачены скрученными газетными валиками. На облупленном пыльном подоконнике страдали огненно-цветущая долговязая герань в глиняном горшке и её, пустившие корни, отпрыски в пол-литровой банке. Влагу со стёкол собирала подоткнутая под раму тряпка в ржавых разводах.

Полки книжного стеллажа провисли под тяжестью стародавних дел женского общежития №201: пухлые обтрепанные папки завязанные тесёмками, выцветшие чернила — кипы скрюченной, мятой бумаги с узорами пятен от вечных потопов вперемежку с пылью и тараканьим говном.

Стопка беспородных книг на полу служила четвертой ножкой деревянному стулу, который в свою очередь удерживал на себе груду рекламы, журналов и газет, норовившую вот-вот соскользнуть на пол. Ключевым камнем для всей этой пирамиды являлся чугунный утюг треугольной формы. Утюг был украшен рельефным орнаментом в виде повторяющегося креста. Элина хотела рассмотреть клеймо в верхней части утюга, но руками его трогать не решилась, чтобы не развалить конструкцию.

Покоцанная эмалированная раковина обозначала зону кухни, в которой уцелевшие шкафы от советского кухонного гарнитура громоздились друг на друге. Удивило взрывоопасное сочетание керосиновой лампы, примуса и газовой плиты.

Дрожащими руками со вспухшими венами Бабваля поставила на плиту чайник; старательно накрыла просторный стол с жесткой клеёнкой в рыжих маслянистых цветах свежими страницами местной газеты, утыканную сплошь рекламными модулями; поставила на стол разрозненные чайные пары и гнутые алюминиевые ложечки; открыла коробки с душистым зефиром и птичьем молоком — гостинцы из Челнов; из глубины верхнего шкафчика выудила банку растворимого кофе и чай в пакетиках.

Над возрастом Бабвали Элина не раздумывала — видно же что старая. Да и зачем знать возраст людей, которые намного старше тебя. Любая цифра старше сорока превращалась для Элины в размытое несуществующее прошлое, к которому ей не было никакого дела. Ей важны были знаки зодиака по гороскопу и год рождения по китайскому календарю. Её мама всегда была старая и больная, о чём постоянно всем напоминала. Бабушка Нюра — всю жизнь была при смерти, чем пугала маленькую Элину и загоняла в чувство вины. Людмила — Весы и родилась в год Петуха. Каримов — Скорпион — тоже Петух. Людмила говорила, что она старше Каримова. Значит она старше его на двенадцать лет. Ого! Засвистел чайник и дальше расчеты не продвинулись.

— Ой, девочки, а молоко-то у меня прокисло, холодильник старый — почти не морозит, — жаловалась Бабваля.

Гостьи расположились на угловом кухонном диванчике, а Бабваля уселась на флягу, покрытую клочком старой цигейки. Людмила интересовалась Бабвалиной подругой, которая недавно овдовела. Вдова решила сдавать комнату и искала жильцов, а Людмила страстно хотела эту комнату снять и желательно подешевле. Элина обняла ладонями чайную чашку и поняла, что посуду Бабваля моет только внутри, так как снаружи фарфоровая чашка была не гладкая, а шероховатая и липкая. Так моет посуду и Тамара. Элина сделала глоток чая, поджав нижнюю губу, чтобы не прикасаться к краю чашки, дожевала дольку зефирины, которой поделилась с нею Людмила и решила, что аппетит она ещё не нагуляла. Поджав руки под колени, она старалась не дотрагиваться до разлагающейся клеёнки и не вовлекаться в житейские разговоры опытных женщин. Элина изучала пёстрые рекламные объявления на столе, отыскивая новые графические навороты московских дизайнеров — наружная и печатная реклама занимали каждый свободный мегабайт её внимания.

Справа от каморки нашёлся туалет с душевой трубой за шторкой.

— Только ты сразу под душ-то не лезь, — предупредила хозяйка, — сначала ржавую воду пропусти. И сливной бочок там на соплях висит, так что сильно за веревку-то не дёргай!

Бачок висел над головой и норовил опрокинуться в любой неуклюжий момент. Такие видела Элина лет пятнадцать назад, в Капчагайском училище. А думала, что только в Челнах нищета…

Два года назад Линочка Петровна со своим коллегой Сашей Дорониным, впервые приехала в Москву — немцы организовали недельное обучение менеджеров по рекламе и продажам для своих российских представительств. До Москвы коллеги с шиком доехали в купейном вагоне фирменного поезда «Татарстан” за двенадцать часов. Семь утра. Поезд медленно приближался к Казанскому вокзалу — сердце ёкает — Я в Москве! Хотелось запомнить каждую деталь: станция метро «Комсомольская» ошеломил своей роскошью и глубиной; бесконечно длинный эскалатор, казалось несется в самые недра Москвы; гостиница Международная; заморский фуршет; долгожданное знакомство с московским наставником Арсеном, который с первого дня её работы в концерне практически нянчился с ней по телефону; веселый русскоговорящий немец спикер; и в первый же вечер пеший поход к кремлю. Всё на высшем уровне — такой запомнилась Элине первая поездка в столицу, такой грезилась она ей ещё вчера.

Будущие коллеги напились чаю с зефиром, приняли душ по очереди, причесались и нарядились. Людмила косметикой пользовалась в особенных случаях и по тому что она подкрасила ресницы, Элине было ясно, что случай сегодня именно такой: в своей московской резиденции “Академии Человека» их ожидает академик Каримов.

У входа в метро Элина вздрогнула и остановилась. Ей показалось, что она увидела Эдика в джинсовой куртке. Виденье тут же исчезло, но его присутствие оставалось пока будущие коллеги не скрылись под землей.